Душный августовский день сменился прохладной ночью. От реки Ильдаруни потянуло свежим ветерком. Луна еще не взошла, стало так темно, что едва можно было различить смутные очертания крепостных стен и дворца на холме, возвышавшихся огромной массой над рекой. В тишине отчетливо доносилось журчание воды и всплески волн. Казалось, все спит мирным глубоким сном.
Но тишина и покой были обманчивы. Во дворце не спали. Ни царь Руса, хозяин крепости Тейшебаини, ни его придворные не отдыхали уже много ночей. Совсем недавно враги разрушили до основания город Тейшебаини, расположенный с юга и запада у подножия холма. Город и крепость были построены недавно, и вокруг города еще не успели закончить сооружение крепостного вала. Поэтому скифы легко захватили город.
Многие жители все же успели бежать. Большинство укрылось в крепости, ища спасения за надежными стенами. В один-два дня им построили хижины, пригодные для временного жилья в теплое время года.
В крепости приготовились к длительной осаде. Дворцовые кладовые в нижних этажах здания были полны ячменя, пшеницы, проса, насыпанными в огромные остродонные сосуды, вкопанные в землю — карасы. Мыши уже не раз вылезали из своих нор полакомиться этим зерном. Рядом в большой комнате уже начали выжимать масло из кунжутных зерен. Только одна кладовая еще пустовала — хранилище вина. Это была длинная комната, разделенная на две половины толстыми квадратными столбами. У стен стояли карасы разных размеров, вкопанные в землю, так же как и зерновые. В них вмещалось от 400 до 800 литров вина. Но сейчас они пусты. Их вычистили и вымыли для вина, которое должны приготовить из нового урожая винограда. Он еще не созрел, и кто знает, успеет ли, и можно ли будет его собрать. Ведь каждый день ожидали возвращения скифов, нового нападения и штурма крепости. Вот почему не спали во дворце военачальники, более надежно укреплялись главные ворота крепости, расположенные с южной стороны. Там день и ночь несла охрану вооруженная стража. Фундамент толстых стен крепости был сложен из больших каменных глыб, а верх из кирпича-сырца. Выступы делали стену еще более грозной и неприступной: ни вскарабкаться, ни перелезть через нее было невозможно.
Только маленькие ворота, со стороны города, охранялись слабее. Там как раз располагались шалаши беглецов — горожан, нашедших приют в крепости.
В маленькой сторожке у ворот сидел привратник, который в минуту опасности поднимал тревогу. Часто он коротал ночь за любимым занятием — из рога оленя вырезал бараньеголовую статуэтку, поглядывая на стоящий перед ним образец. На полу около него лежал материал, заготовленный для будущих изделий. Вдруг вдалеке послышался какой-то неясный гул, и вскоре конский топот разорвал ночную тишину. Часовые на сторожевых башнях подняли тревогу. Это полчища скифов подступили к крепости. Они подошли с северо-запада и начали яростный штурм.
Тучи стрел с бронзовыми треугольными наконечниками посыпались через стены. Вслед за ними полетели, смоляные факелы, рассыпая целые снопы искр. Огонь попал на сухие ветки, покрывавшие кровлю хижин. Они вспыхнули. Пламя перекинулось на крышу дворца, и вскоре в крепости запылал огромный костер, освещая багровым заревом всю округу, отражаясь в реке огненными языками. Люди в ужасе заметались, задыхаясь от дыма и жара. Они выскакивали из комнат дворца, бросая все, и бежали к большим южным воротам крепости, куда огонь еще не достиг.
Потом загорелись сараи, где находились животные. Они разбили стойла и с диким ревом носились по двору крепости, пытаясь спастись от огня. Некоторые из них, вбежав по покатому настилу на крышу дворца, вместе с горящими балками проваливались вниз, в комнаты.
Скифы ворвались в крепость. У главных ворот завязалась ожесточенная борьба.
Пламя уже охватило весь дворец. Стены обваливались; толстые балки, на которых держалась крыша, потеряли опору и с грохотом рухнули. Пожар бушевал со страшной силой. Вдруг в середине дворца взвился огромный столб ярко-красного пламени и едкий, густой дым клубами поднялся вверх — это загорелась кладовая кунжутного масла. От сильного жара стены из серых необожженных кирпичей стали красными, как после обжига в печи, а потом раскололись.